Далеко-далеко и очень-очень неглубоко жил рыба. А впрочем, может и не рыба. Он никогда не знал своего точного происхождения. Сколько себя помнил Рыба, столько он жил там. Вокруг ничего не было и никого тоже не было. У ничего не было названия, так как никто его не называл. Но это Ничего точно было мертвым, потому что там ничего не росло. Даже Рыба не рос, он всегда таким был. По крайней мере, он так себя запомнил. Вода в Нигде была тяжелой и соленой. Настолько темной, что Рыба едва там отражался. Каждый раз отражение выглядело по-разному и Рыбе пришлось запомнить себя изнутри, ведь своей внешности он никогда не знал. В свободное время Рыба предпочитал пешие прогулки. В любую сторону. В каждой стороне Нигде одинаково. Такие хождения могут показаться весьма скучными, но в одинаковости и была вся соль. Проходя одну неопределённую единицу за другой, Рыба надеялся на изменения. А ожидание чуда, как известно, всегда приятнее его осуществления. Хотя, Рыба был доволен произошедшим с ним далее в такой же мере, в какой он и был, проживая каждый свой соленый и сырой день. В какую то неопределённую единицу времени мертвость всего истончилась. Вода переставала быть такой тяжелой, пока не стала светлой, почти твердой, сыпучей, но все еще немного влажной. За Рыбой оставались следы. Он впервые смог поближе рассмотреть их. Очень многое посветлело и теперь Рыба не понимал, видит он хуже или лучше. Вещи стали понятнее, когда утренний туман чуточку рассеялся. Впереди был дом из темного, немного гнилого дерева. Он легко покачивался, возможно от своей собственной старости. Рыба ощущал некоторое приятное оживление, но в целом держался спокойно, будто он знал, что куда-то возвращается. На крыльце дома сидел старик. Оперевшись на загнутую резную палку и покачиваясь в кресле, он выглядел совершенно не удивленным, когда Рыба к нему подошел. Старик смотрел вдаль, возможно, в ту мертвую соленость, откуда пришел Рыба. Он много чего знал. - «Доброе утро» - сказал Старик, не переставая покачиваться. - «Доброе утро» - ответил ему Рыба. Это впечатлило его, ведь он только что понял, что способен на разговор. - «Ты пришел из моря, я знаю...» - старик не переставал качаться в кресле - «Тебе что-то нужно здесь.» Рыба не смог больше ответить. Он не знал, что такое море и что значит нужно. Он просто стоял и вглядывался вдаль вместе с собеседником. - «Мне тоже что-то было нужно. Я точно знаю, но не помню, что здесь делаю.» - Старик впервые посмотрел на Рыбу. У него были светло-серые глаза. Почти в цвет той твердой воды вокруг них. - «Ты много знаешь о мире?» Рыба мотал головой. Он внезапно понял, что не знает о мире совсем ничего. Это впечатлило его даже больше, чем первое его слово. Более того, чувства, захлестнувшие Рыбу в ту секунду показались настоящим градом. Из всех предыдущих открытий, это оказалось самым болезненным и тяжелым. - «Я постараюсь рассказать тебе все, что вижу и знаю. Я должен...» - сказал Старик и встал, оперевшись на резную палку. Долгие неопределенные единицы времени они провели вместе. С каждым словом мир вокруг прояснялся. Рыба переосмыслял все то, что происходило в его жизни. Единственной непонятной вещью оставался туман, который с самого утра так и не сдвинулся с места. - «За этим туманом все то, чего я не знаю.» - Старик снова огляделся. Рыба все больше понимал, насколько мало знает его учитель. Внезапно Старик замер и повернул голову в сторону моря. Больше он ничего не говорил. Рыба потихоньку подходил к своему креслу. Он сел, опираясь на свою загнутую резную палку. Старик ровным шагом подошел к краю моря. Отряхнув последние светлые частицы, он босыми ногами вошел в темнеющую воду. Рыба смотрел вдаль, не отрываясь. Его светло-серые глаза впервые были открыты так широко.
