МАРИЯ ПОНОМАРЕНКО: «ВЫЙДЕМ ВСЕ ПОЛИТЗЕКАМИ ЧЕРЕЗ ПАРУ ЛЕТ»
Приговорённая к шести годам колонии журналистка RusNews Мария Пономаренко рассказала «Вёрстке» о выживании в СИЗО и надежде на будущее
Суд в Барнауле в среду, 15 февраля, приговорил журналистку RusNews Марию Пономаренко к шести годам колонии по обвинению о распространении «фейков» о российской армии. Поводом стал её пост в Telegram про обстрел драмтеатра в Мариуполе. Кроме этого, ей запретили в течение пяти лет заниматься журналистикой. Ранее обвинение запросило для неё девять лет колонии.
Практически весь процесс следствия и суда она провела в СИЗО. В сентябре из-за пыточных условий содержания Пономаренко пыталась покончить с собой. Позже ее перевели под домашний арест, но из-за угрозы убийства со стороны мужа Пономаренко попросила вновь заключить её в изолятор.
Перед оглашением вердикта суда «Вёрстка» попросила Марию Пономаренко рассказать о своём состоянии, ожиданиях от приговора и видении будущего. Публикуем её ответ, присланный из СИЗО.
«Могла бы еще осенью освободиться, предав себя, растоптав совесть»
Я уже в норме. В целом достаточно легко переносила арест до размещения в барнаульском СИЗО в корпусе с наглухо заклеенными окнами, которые при открытии не позволяли видеть даже клочок неба из-за ограничения распаха решеткой. Со второго яруса кровати можно было разглядеть прилегающую территорию и всё. Клаустрофобия не позволяла долго переносить замкнутое пространство и с августа начались проблемы, достигшие апогея в сентябре. Будь я мягкотелой, к ноябрю, скорее всего навсегда (по крайней мере, как минимум на полгода), переехала бы в психиатрическую клинику. А так разбитое окно, карцера, вскрытые вены на ноге, вмешательство общественности и итог — изменение условий содержания и последующее восстановление. Полностью вошла в колею к январю. Знаете, не будь я мамой, чувствовала бы себя прекрасно. Ну почти. Как не крути, тюрьма на санаторий мало походит.
Величина срока в полном объеме достигла сознания минут через 10 после заседания, когда озвучила другим арестантам. Грабители, воры, закладчики, находившиеся в соседних стаканах, мягко говоря оказались ошарашены. Им столько не запрашивали. К сегодняшнему утру (8/02) немного поразмышляла и отбросила шок в сторону. Хоть 25 лет пусть присудят, выйдем все политзеки через пару лет, +/- год.
Испытываю материнскую боль от разлуки с детьми. Домашний арест в неблагоприятной в эмоциональном плане среде выдержала ради них. И дальше терпела бы, если бы не прямая угроза жизни от человека, насквозь пронизанного агрессией к инакомыслящим
Не выходит из сердца Украина, одинаково переживаю за невинных жертв трагедии под вывеской «СВО» с обеих сторон. Часто размышляю о лицемерии властей: их спекуляции на теме ВОВ, показном сочувствии Турции, поведении на международной арене, «заботливой» газификации страны. По каждому пункту преследуется сугубо личная выгода представителей высших эшелонов власти, никак не корректирующая с интересами государства. Не проходит и дня без мыслей о «коллегах» по зарешеченной жизни. Переживаю за Сашу Скочиленко, Олега Белоусова, Севу Королева и за других ребят. Боюсь за Алексея Навального.
Чтобы справиться с этим, в любых обстоятельствах ищу плюсы. Пришлось вернуться в СИЗО — появилась возможность контактировать с единомышленниками, развивать эпистолярный жанр, тренировать силу воли, развивать изобретательность, работать над купированием страхов, усилить выдержку и коммуникативные навыки. Поеду в колонию — освою новую профессию, займусь дополнительным образованием (насколько позволят условия). Государство с барского плеча одарило туром с «все включено» по пенитенциарной системе, что же, воспользуюсь, выжав из него максимум пользы.
Я с первого дня готовлюсь к реальному сроку. С момента осознания размера, точнее длительности запрошенного срока, иной альтернативы нет. Год отсижен, до УДО останется чуть больше трех лет. Условный срок станет приятным сюрпризом, правда после прений прекратила испытывать малейшие надежды на подобный исход. Предполагаю, 7–8 лет дадут. Посмотрим.
Относительно себя я вижу несколько вариантов будущего: шью робу, спецодежду, пишу письма и занимаюсь общественной деятельностью, работаю в RusNews, помогаю политзаключенным. В перспективе России — очень «темная ночь» = масштабные потрясения, кризис и крах режима с последующими: восстановлениями прав и свобод; работой над ошибками прошлого, включая признание геноцидом сталинских репрессий, раскулачивания, принудительного переселения народов, продразвёрстки; реформирование каждой отрасли государства, институтов власти в приоритетном порядке. Как видите, в перспективе позитивный исход — начало чего-то нового, локация — антураж, смысловую нагрузку несет непосредственно сам человек. От меня будет зависеть уровень адаптации в колонии и объем позитивного опыта, приобретенного под стражей (негативный здесь же оставлю, зачем он на свободе).
Прошу вас, если будете печатать, обязательно передайте от меня слова благодарности и пожелания здоровья всем-всем, кто поддерживает политзаключенных, кто находит время в бешеном графике городской жизни на письма (участвуя в вечерах или индивидуально), кто продолжает говорить правду.
Могла бы еще осенью освободиться, предав себя, растоптав совесть: признание вины и сотрудничество со следствием гарантировали бы условный срок в пару-тройку заседаний. Однако нет страшнее тюрьмы внутренней, от себя не убежишь и не освободишься, как из колонии.
Освоила жаргон, но не использую: некомильфо для приличной дамы сленговое общение. В криминальном/тюремном мире среди арестантов своеобразный кодекс чести нивелирует специфическую местную реальность до приближенной к общечеловеческой, в некоторых нюансах даже превосходя её. Например, казалось бы, вокруг жулики, мошенники, воры, но пачка сигарет, оставленная в прогулочном дворике (скрытно от сотрудников), будет лежать хоть неделю нетронутая, в ожидании арестанта. У сокамерников не воруют, однако могут какие-то предметы не отдать, в случае перевода заключенного без визита в камеру. С женщин спроса нет. Кстати, жаргонное общение замечала в основном за конвоем, сопровождающим в судах. Сидельцы, особенно со стажем, предпочитают культурное общение (при достойных девушка — 100%). А быдло-гопота, она и в Африке быдло-гопота, авторитетом такие не пользуются.
Держитесь! Обычно тоталитарные режимы никогда так не крепки, как перед крахом.
Приговорённая к шести годам колонии журналистка RusNews Мария Пономаренко рассказала «Вёрстке» о выживании в СИЗО и надежде на будущее
Суд в Барнауле в среду, 15 февраля, приговорил журналистку RusNews Марию Пономаренко к шести годам колонии по обвинению о распространении «фейков» о российской армии. Поводом стал её пост в Telegram про обстрел драмтеатра в Мариуполе. Кроме этого, ей запретили в течение пяти лет заниматься журналистикой. Ранее обвинение запросило для неё девять лет колонии.
Практически весь процесс следствия и суда она провела в СИЗО. В сентябре из-за пыточных условий содержания Пономаренко пыталась покончить с собой. Позже ее перевели под домашний арест, но из-за угрозы убийства со стороны мужа Пономаренко попросила вновь заключить её в изолятор.
Перед оглашением вердикта суда «Вёрстка» попросила Марию Пономаренко рассказать о своём состоянии, ожиданиях от приговора и видении будущего. Публикуем её ответ, присланный из СИЗО.
«Могла бы еще осенью освободиться, предав себя, растоптав совесть»
Я уже в норме. В целом достаточно легко переносила арест до размещения в барнаульском СИЗО в корпусе с наглухо заклеенными окнами, которые при открытии не позволяли видеть даже клочок неба из-за ограничения распаха решеткой. Со второго яруса кровати можно было разглядеть прилегающую территорию и всё. Клаустрофобия не позволяла долго переносить замкнутое пространство и с августа начались проблемы, достигшие апогея в сентябре. Будь я мягкотелой, к ноябрю, скорее всего навсегда (по крайней мере, как минимум на полгода), переехала бы в психиатрическую клинику. А так разбитое окно, карцера, вскрытые вены на ноге, вмешательство общественности и итог — изменение условий содержания и последующее восстановление. Полностью вошла в колею к январю. Знаете, не будь я мамой, чувствовала бы себя прекрасно. Ну почти. Как не крути, тюрьма на санаторий мало походит.
Величина срока в полном объеме достигла сознания минут через 10 после заседания, когда озвучила другим арестантам. Грабители, воры, закладчики, находившиеся в соседних стаканах, мягко говоря оказались ошарашены. Им столько не запрашивали. К сегодняшнему утру (8/02) немного поразмышляла и отбросила шок в сторону. Хоть 25 лет пусть присудят, выйдем все политзеки через пару лет, +/- год.
Испытываю материнскую боль от разлуки с детьми. Домашний арест в неблагоприятной в эмоциональном плане среде выдержала ради них. И дальше терпела бы, если бы не прямая угроза жизни от человека, насквозь пронизанного агрессией к инакомыслящим
Не выходит из сердца Украина, одинаково переживаю за невинных жертв трагедии под вывеской «СВО» с обеих сторон. Часто размышляю о лицемерии властей: их спекуляции на теме ВОВ, показном сочувствии Турции, поведении на международной арене, «заботливой» газификации страны. По каждому пункту преследуется сугубо личная выгода представителей высших эшелонов власти, никак не корректирующая с интересами государства. Не проходит и дня без мыслей о «коллегах» по зарешеченной жизни. Переживаю за Сашу Скочиленко, Олега Белоусова, Севу Королева и за других ребят. Боюсь за Алексея Навального.
Чтобы справиться с этим, в любых обстоятельствах ищу плюсы. Пришлось вернуться в СИЗО — появилась возможность контактировать с единомышленниками, развивать эпистолярный жанр, тренировать силу воли, развивать изобретательность, работать над купированием страхов, усилить выдержку и коммуникативные навыки. Поеду в колонию — освою новую профессию, займусь дополнительным образованием (насколько позволят условия). Государство с барского плеча одарило туром с «все включено» по пенитенциарной системе, что же, воспользуюсь, выжав из него максимум пользы.
Я с первого дня готовлюсь к реальному сроку. С момента осознания размера, точнее длительности запрошенного срока, иной альтернативы нет. Год отсижен, до УДО останется чуть больше трех лет. Условный срок станет приятным сюрпризом, правда после прений прекратила испытывать малейшие надежды на подобный исход. Предполагаю, 7–8 лет дадут. Посмотрим.
Относительно себя я вижу несколько вариантов будущего: шью робу, спецодежду, пишу письма и занимаюсь общественной деятельностью, работаю в RusNews, помогаю политзаключенным. В перспективе России — очень «темная ночь» = масштабные потрясения, кризис и крах режима с последующими: восстановлениями прав и свобод; работой над ошибками прошлого, включая признание геноцидом сталинских репрессий, раскулачивания, принудительного переселения народов, продразвёрстки; реформирование каждой отрасли государства, институтов власти в приоритетном порядке. Как видите, в перспективе позитивный исход — начало чего-то нового, локация — антураж, смысловую нагрузку несет непосредственно сам человек. От меня будет зависеть уровень адаптации в колонии и объем позитивного опыта, приобретенного под стражей (негативный здесь же оставлю, зачем он на свободе).
Прошу вас, если будете печатать, обязательно передайте от меня слова благодарности и пожелания здоровья всем-всем, кто поддерживает политзаключенных, кто находит время в бешеном графике городской жизни на письма (участвуя в вечерах или индивидуально), кто продолжает говорить правду.
Могла бы еще осенью освободиться, предав себя, растоптав совесть: признание вины и сотрудничество со следствием гарантировали бы условный срок в пару-тройку заседаний. Однако нет страшнее тюрьмы внутренней, от себя не убежишь и не освободишься, как из колонии.
Освоила жаргон, но не использую: некомильфо для приличной дамы сленговое общение. В криминальном/тюремном мире среди арестантов своеобразный кодекс чести нивелирует специфическую местную реальность до приближенной к общечеловеческой, в некоторых нюансах даже превосходя её. Например, казалось бы, вокруг жулики, мошенники, воры, но пачка сигарет, оставленная в прогулочном дворике (скрытно от сотрудников), будет лежать хоть неделю нетронутая, в ожидании арестанта. У сокамерников не воруют, однако могут какие-то предметы не отдать, в случае перевода заключенного без визита в камеру. С женщин спроса нет. Кстати, жаргонное общение замечала в основном за конвоем, сопровождающим в судах. Сидельцы, особенно со стажем, предпочитают культурное общение (при достойных девушка — 100%). А быдло-гопота, она и в Африке быдло-гопота, авторитетом такие не пользуются.
Держитесь! Обычно тоталитарные режимы никогда так не крепки, как перед крахом.
