Привет, это Навальный.
Сегодня начинается очередной суд, который сильно добавит мне срок. Но я хочу использовать этот день не для того, чтобы вызвать сочувствие к себе и другим политзекам. Я хочу призвать всех к действию и использовать этот день для объявления о нашем новом, очень важном проекте. Большой агитационной машине. Машине правды. Мы не просто хотим, а обязательно сделаем её, чтобы объединить усилия в борьбе с путинской ложью и кремлёвским лицемерием. Вы очень нужны нам. Присоединяйтесь.
Почему сегодня — хороший день для этого объявления? А потому что сам суд доказывает правильность и необходимость такого проекта. Что главное в этом суде? Не беззаконие, не телефонное право, не покорность бессовестных судей и прокуроров. Главное — его форма: это суд внутри тюрьмы. Путин не стесняется сажать невиновных и не боится, что меня могут отбить восставшие толпы в ходе заседания в Москве. Но он боится того, что я скажу. Даже если это будут очевидные, известные всем слова. Он боится слова. Конечно, не только моего, поэтому и Кара-Мурзу, и многих других судили закрытым судом.
Путин боится любого слова правды, ненавидит реплики, превращающиеся в интернет-мемы, бесится от «последних слов», получающих миллионные аудитории. По сути, задача укрепления и продления путинской власти решается через затыкание ртов тем, кто осмеливается говорить правду. Решению этой задачи подчинено почти все, что делается в российской политике в последние годы. Ну а с начала войны власти вообще ни о чём другом не думают. Сроки за посты, за дискредитацию, за «фейкньюс», аресты, блокировки, иноагенты и нежелательные организации. Казалось бы — ну пусть болтают? Когда власть борется с митингами, которые кажутся ей опасными, в этом есть логика, но трёп в интернете или даже по телефону — с ним-то какая проблема?
Кажется, что даже наоборот, недовольство уходит в пустоту. Диванные войска ставят лайки вместо того, чтобы строить баррикады. Но на самом деле политика работает не так.
Путин показал себя дураком в военной сфере, бездарным военачальником, но в политике он не дурак. Он знает, что основа любого политического действия — идея и слово. Агитация и убеждение. Это очень хорошо видно во время выборов, особенно там, где они высококонкурентны. Каковы бы ни были особенности государства, политические традиции и вопросы повестки дня, все равно на выборах всё сводится к тому, что агитаторы ходят по домам и квартирам, звонят по телефону, убеждают людей в соцсетях и мессенджерах. И на каждых выборах президента США, со всеми их высокими технологиями и огромными бюджетами, кандидаты сами будут волонтёрить в колл-центрах, чтобы побудить своих сторонников тоже приходить и звонить, разъяснять и убеждать. Потому что по силе убеждения ещё ничто не перебило и не перебьёт самый базовый вид агитационного воздействия — просто поговорить, просто привести примеры и аргументы.
Люди любят заявлять, что на них не влияет предвыборная агитация. Что они и так твёрдо знают, чего хотят, и что их не переубедишь. Но это не так. Большая часть избирателей определяется с выбором на избирательном участке, поэтому хороший агитатор и сомнение зародит, и сагитирует, и переубедит. Это давно доказано. И мы сами проводили эксперименты в этой области.
Так за что же агитировать, когда выборов нет? Есть за что, и ставки очень высоки. Мы будем вести избирательную кампанию против войны. И против Путина. Именно так. Долгую, упорную, изматывающую, но принципиально важную кампанию, где будем настраивать людей против войны.
Сегодня начинается очередной суд, который сильно добавит мне срок. Но я хочу использовать этот день не для того, чтобы вызвать сочувствие к себе и другим политзекам. Я хочу призвать всех к действию и использовать этот день для объявления о нашем новом, очень важном проекте. Большой агитационной машине. Машине правды. Мы не просто хотим, а обязательно сделаем её, чтобы объединить усилия в борьбе с путинской ложью и кремлёвским лицемерием. Вы очень нужны нам. Присоединяйтесь.
Почему сегодня — хороший день для этого объявления? А потому что сам суд доказывает правильность и необходимость такого проекта. Что главное в этом суде? Не беззаконие, не телефонное право, не покорность бессовестных судей и прокуроров. Главное — его форма: это суд внутри тюрьмы. Путин не стесняется сажать невиновных и не боится, что меня могут отбить восставшие толпы в ходе заседания в Москве. Но он боится того, что я скажу. Даже если это будут очевидные, известные всем слова. Он боится слова. Конечно, не только моего, поэтому и Кара-Мурзу, и многих других судили закрытым судом.
Путин боится любого слова правды, ненавидит реплики, превращающиеся в интернет-мемы, бесится от «последних слов», получающих миллионные аудитории. По сути, задача укрепления и продления путинской власти решается через затыкание ртов тем, кто осмеливается говорить правду. Решению этой задачи подчинено почти все, что делается в российской политике в последние годы. Ну а с начала войны власти вообще ни о чём другом не думают. Сроки за посты, за дискредитацию, за «фейкньюс», аресты, блокировки, иноагенты и нежелательные организации. Казалось бы — ну пусть болтают? Когда власть борется с митингами, которые кажутся ей опасными, в этом есть логика, но трёп в интернете или даже по телефону — с ним-то какая проблема?
Кажется, что даже наоборот, недовольство уходит в пустоту. Диванные войска ставят лайки вместо того, чтобы строить баррикады. Но на самом деле политика работает не так.
Путин показал себя дураком в военной сфере, бездарным военачальником, но в политике он не дурак. Он знает, что основа любого политического действия — идея и слово. Агитация и убеждение. Это очень хорошо видно во время выборов, особенно там, где они высококонкурентны. Каковы бы ни были особенности государства, политические традиции и вопросы повестки дня, все равно на выборах всё сводится к тому, что агитаторы ходят по домам и квартирам, звонят по телефону, убеждают людей в соцсетях и мессенджерах. И на каждых выборах президента США, со всеми их высокими технологиями и огромными бюджетами, кандидаты сами будут волонтёрить в колл-центрах, чтобы побудить своих сторонников тоже приходить и звонить, разъяснять и убеждать. Потому что по силе убеждения ещё ничто не перебило и не перебьёт самый базовый вид агитационного воздействия — просто поговорить, просто привести примеры и аргументы.
Люди любят заявлять, что на них не влияет предвыборная агитация. Что они и так твёрдо знают, чего хотят, и что их не переубедишь. Но это не так. Большая часть избирателей определяется с выбором на избирательном участке, поэтому хороший агитатор и сомнение зародит, и сагитирует, и переубедит. Это давно доказано. И мы сами проводили эксперименты в этой области.
Так за что же агитировать, когда выборов нет? Есть за что, и ставки очень высоки. Мы будем вести избирательную кампанию против войны. И против Путина. Именно так. Долгую, упорную, изматывающую, но принципиально важную кампанию, где будем настраивать людей против войны.
