Жизнь - это жидкая импровизация вскользь, по сусекам поскреби, в ухо сунув вялые зрелые куски стыда и кислых воспоминаний, оторви наклеечку с медкарты, проведи пальчиком по мягкому старческому подбородку, плюнь в потолочек, поправь воротничок, покати с горы долой свой фекальный шар жизни.
Но зачем? Приляг в сугроб, поспи отсюда, укройся фуфайкой, запрячься под кафель... Ты меня слышишь? Ты чувствуешь, о чём пахнет? О жизни, о мечтах. Как хрущёвские портяночки, так по пысердку и восвояси, а как о насущем - мозгами навзничь. Вы, моралисты эдакие, не державшие в своих руках ничего тяжелее куска хозяйственного мыла с воткнутой в него спичкой, имитирующей ощипанную мачту коричневого эсминцы совести, что вы знаете о жизни? Может ли ваша лепнина, ваша скульптура, созданная из отрывков чьих-то фраз, идей и конского кала ВСЕЛИТЬ УЖАС того, что пережили мы, поколение тех, кто еще помнит о "глиновичках"? Тех, кто пережил Голенщину? Старики, грузовики, каша на подносе, первое, второе, обед - в полдень, полдник - после погребения. Три гривны в кармане. Дедушка-ветеран, отдающий запахом пелёночки и настольных весов. Портрет Ленина, прикованный цепями к спине старухи, облачённой в ржавое пальто.
Вам всё невдомёк, всё колбаской по кармашку, всё журчанием в стакан... Вам подавай импровизацию, чтоб громко, чтоб с фанфаронством, чтоб с кумачовым бахвальством, да так, чтоб на тарелочке, на блюдечке, в креманочке из бабушкиного сервиза, чтоб пережёвывать переваренное. Вкусно ведь. Удобно.
Человек - существо срущее, а значит мыслящее - двести лет уж как определили, рассчитали по табличкам да формулам всяким седомудые мира сего. Зачем нам та воля, та импровизация, если всё равно придётся подтираться? Одно желание ВСТАТЬ и ГРОМКО размазать, чего стоит - один ли фиг разница: дома или на улице? Перед толпой, или тихо забившись в угол? Такова ваша логика? Нет, братец, позволь прояснить, в дебри ушли: человеческую природу уж под сомнение ставите.
Выделываетесь! По кафелю, мил человек, выделываетесь... Не в скоты, так в творцы? Не в глупцы, так в скопцы - так, верно? Какие из вас, позвольте, творцы? Вы мне скажите лучше, так, навскидку, чем каландр от станка отличается? А резистор от транзистора? Ну что же вы поникли, что же вы смутились! Я же ничего... Не нравится, кисленько? Простите, сами себя на это подписали.
Сними с себя не свои подштанники, положи чужие носки в холодильник, запрячь эти слова, повсхлипывания, вскрики и эти засаленные временем юношеские думы в свой мышиный сундучок, заверни его в тряпочку, отнеси его за калитку, где всегда цветёт егоза.
...По неподмытым столам, по неподтёртой молве, по городам и соленьям, по тёмным дубравам, по скудным бастионам нашего с вами благоразумия, по престарелым диваам и чугунным ваннам, по пустырям и вёдрам в ночи, по фасолям, снующим по парте, по бильярдным шарам, валящимся долой на свежий, как святая вода, кладбищенский грунт, по клопам в пододеяльнике, по скверно благоухающим зеркалам очков и объективам видеокамер, гулким эхом несётся вдаль слово. И слово это - сол
Но зачем? Приляг в сугроб, поспи отсюда, укройся фуфайкой, запрячься под кафель... Ты меня слышишь? Ты чувствуешь, о чём пахнет? О жизни, о мечтах. Как хрущёвские портяночки, так по пысердку и восвояси, а как о насущем - мозгами навзничь. Вы, моралисты эдакие, не державшие в своих руках ничего тяжелее куска хозяйственного мыла с воткнутой в него спичкой, имитирующей ощипанную мачту коричневого эсминцы совести, что вы знаете о жизни? Может ли ваша лепнина, ваша скульптура, созданная из отрывков чьих-то фраз, идей и конского кала ВСЕЛИТЬ УЖАС того, что пережили мы, поколение тех, кто еще помнит о "глиновичках"? Тех, кто пережил Голенщину? Старики, грузовики, каша на подносе, первое, второе, обед - в полдень, полдник - после погребения. Три гривны в кармане. Дедушка-ветеран, отдающий запахом пелёночки и настольных весов. Портрет Ленина, прикованный цепями к спине старухи, облачённой в ржавое пальто.
Вам всё невдомёк, всё колбаской по кармашку, всё журчанием в стакан... Вам подавай импровизацию, чтоб громко, чтоб с фанфаронством, чтоб с кумачовым бахвальством, да так, чтоб на тарелочке, на блюдечке, в креманочке из бабушкиного сервиза, чтоб пережёвывать переваренное. Вкусно ведь. Удобно.
Человек - существо срущее, а значит мыслящее - двести лет уж как определили, рассчитали по табличкам да формулам всяким седомудые мира сего. Зачем нам та воля, та импровизация, если всё равно придётся подтираться? Одно желание ВСТАТЬ и ГРОМКО размазать, чего стоит - один ли фиг разница: дома или на улице? Перед толпой, или тихо забившись в угол? Такова ваша логика? Нет, братец, позволь прояснить, в дебри ушли: человеческую природу уж под сомнение ставите.
Выделываетесь! По кафелю, мил человек, выделываетесь... Не в скоты, так в творцы? Не в глупцы, так в скопцы - так, верно? Какие из вас, позвольте, творцы? Вы мне скажите лучше, так, навскидку, чем каландр от станка отличается? А резистор от транзистора? Ну что же вы поникли, что же вы смутились! Я же ничего... Не нравится, кисленько? Простите, сами себя на это подписали.
Сними с себя не свои подштанники, положи чужие носки в холодильник, запрячь эти слова, повсхлипывания, вскрики и эти засаленные временем юношеские думы в свой мышиный сундучок, заверни его в тряпочку, отнеси его за калитку, где всегда цветёт егоза.
...По неподмытым столам, по неподтёртой молве, по городам и соленьям, по тёмным дубравам, по скудным бастионам нашего с вами благоразумия, по престарелым диваам и чугунным ваннам, по пустырям и вёдрам в ночи, по фасолям, снующим по парте, по бильярдным шарам, валящимся долой на свежий, как святая вода, кладбищенский грунт, по клопам в пододеяльнике, по скверно благоухающим зеркалам очков и объективам видеокамер, гулким эхом несётся вдаль слово. И слово это - сол
