«Макбет. Кино» – Выход в открытый космос…
Речь пойдёт не о фильме, а о театральной постановке. Хотя слово «Кино» в названии идёт неспроста, и не только потому, что там присутствует музыка Виктора Цоя, скорее – это и есть самое настоящее кино на театральной сцене. Рок-концерт, артхаус, театральный рейв и пятичасовая фантасмагория, подобная выходу в открытый космос, прикосновению к неосязаемому, приводящая к неизбежному катарсису и творческому шоку, в самом хорошем смысле. Поставив «Макбет. Кино» в театре Ленсовета осенью 2012-го года, Режиссёр Юрий Бутусов произвёл настоящий фурор в театральном мире Петербурга, (и не только его) подобно атомному взрыву. «Макбет. Кино» смело можно назвать одной из самых мощнейших театральных постановок XXI века, значимой для театрального мира во втором десятилетии, ставшей для многих театралов важным событием и частью жизни в прямом смысле. Бутусов привёл в театр массу молодёжи, создал свою тусовку единомышленников, огромную аудиторию всех возрастов, привив настоящую любовь к театру, который, может быть совсем не таким, каким его многие видели и представляли до этого.
«Макбет. Кино» – вольная интерпретация Юрием Бутусовым трагедии Уильяма Шекспира в менее популярном переводе А. Кронеберга. Шекспировская пьеса искромсана, перелопачена и взорвана изнутри. Она разбросана по сцене нестыкующимися друг с другом кусками. Незнакомому с сочинением Шекспира не удастся обнаружить тут внятное развитие событий. Но теряются и те, кто знает пьесу чуть ли не наизусть. Одну и ту же роль в спектакле играют несколько артистов, эпизоды подаются в виде повторяющихся кинематографических флешбэков, их хронология безжалостно попрана. Спектакль уникален тем, что на сцене смешиваются приёмы театрального и киноискусства – монтажный принцип композиции, открытый приём с проектором, цитаты, персонажи, музыка из фильмов и прочее. Бутусов вовлекает всех свидетелей в этот процесс, и в какой-то момент зритель становится соучастником действия, где получает возможность подвигаться вместе с персонажами под «Джем» Майкла Джексона между рядов партера, или даже на самой сцене. Музыка здесь практически главенствует на протяжении всего действия, она активна и управляет ощущениями, периодически разрушая повествовательную организацию драмы, нагнетая настроение сцены и превращая её в этюд. В других случаях музыкальный план использован как в кино, по принципу звукового наполнения кадра, и активно влияет на характер игры, градус восприятия. Режиссёр часто подчёркивает, что та "история", которая изображается на сцене, не настоящая, она создаётся для кино и может существовать только по законам "экранной реальности". Хотя акцент на кино всё же не определяет природу спектакля – по существу режиссёр пользуется исключительно театральными средствами, какими кино не располагает, он испытывает природу театра, его возможные формы. Это трёхмерный, предметный, телесный театр. Фактура кино конкретна, фактура театра – условна. Для режиссуры поток настроений, чувств и страстей важнее связной истории.
В спектакле дано несколько ссылок на атмосферный фильм Вонга Кар Вая «Любовное настроение». Множество раз звучат фрагменты саундтрека из этой ленты: «Не плачь, это всего лишь репетиция..» Здесь нет сюжетных пересечений, но спектакль следует импрессионистической фактуре фильма.
«Он вспоминает эти ушедшие годы. Как будто смотрит в плохо вымытое, мутное оконное стекло, вроде что-то видно, но расплывчато и неясно. Прошлое это нечто, что можно мысленно увидеть, но чего невозможно коснуться.»
Эти слова имеют прямое отношение к художественной формуле спектакля Бутусова, разрушающего канон классической трагедии ради освобождения её эмоциональной энергии. В своём фильме Кар Вай играет со временем, со множественными повторами эпизодов, тоже самое происходит и в спектакле «Макбет. Кино». Энергетические теории театра обычно неконкретны и редко объясняют специфику театрального метода. В этом спектакле есть некоторое, условно выражаясь, шаманство, разрастание и саморазвитие бессознательных, сверхсознательных напряжений. Зрителей вовлекают в такое драматическое поле, которое свойственно скорее ритуалу, или рок-концерту.
Дважды в спектакле мы видим, как множество предметов убирают со сцены. Наше внимание намеренно сосредотачивают на процессе вычитания, рождения пустоты. Один раз – в сцене после пира с Макбетом (Иван Бровин), на котором ему явился призрак Банко. Подступающее сумасшествие и предчувствие трагедии в остановившемся взгляде этого Макбета. Театральный ветер колышет белые салфетки, звенят бокалы. Начинается дождь, который заливает и этот стол, и Макбета, и все немногочисленные хрустально-стеклянные предметы, и льется мелодия «Because» «The Beatles». Траурные персонажи последовательно и неспешно убирают все, Макбет остается один под дождем в середине сцены, и пустота окружает его.
Мысли о быстротечности времени, о невозвратности и о невозможности изменить прошлое. Понятно, что это не просто красота в незамутненном виде – хотя эта мизансцена одна из красивейших в спектакле.
Одно из сильнейших средств выразительности «Макбет. Кино» – его сокрушительный и грохочущий автомобильными покрышками ритм. Яростный, жестокий ветер здесь как будто продувает сцену. В некоторых эпизодах буквально: от нагнетающих воздух вентиляторов надуваются и трепещут ткани, а люди сбиваются с ног. В других фигурально: сцена на протяжении действия почти пуста, герои на ней кажутся маленькими, темп и звуковой фон почти все время взвинчены, и все это вместе создает ощущение неуправляемой стихии.
Одна из сцен, например, решена с помощью множества зеркал, стоявших когда-то в актёрских гримерках. Бутусов отыскал их на складе театра. Герои оказываются в море собственных отражений – и в какой-то почти космической пустоте. Бутусов постоянно находит какие-то невероятные способы сфокусировать внимание зрителя на деталях.
Эмоциональная сторона в спектаклях Бутусова подана с нескрываемыми перехлёстами: часто, герои произносят текст, надрывно крича или истерично смеясь. Каждый персонаж оказывается вывернут наизнанку, и самые яркие эмоции – гнев, страсть, истерика – хоть сначала и повышают внутренний градус зрительского восприятия, через какое-то время начинают восприниматься буднично. - На Востоке есть такая технология – ты погружаешься то в горячую, то в холодную воду, и постепенно телу становится все равно. От раздражения ты переходишь к ненависти, потом сдаёшься и начинаешь получать удовольствие, становишься частью того, что происходит, – отмечает Юрий Бутусов.
В спектакле «Макбет. Кино», нагруженном и, возможно, даже перегруженном смыслами, почти нет шекспировской рефлексии. Её компенсируют мощные жизненные токи, отчаянные попытки использовать как можно больше игровых возможностей театра, кино, музыки и ещё много всего (того, что в современной сценической практике, так или иначе, все равно оборачивается театром). Чем больше играю, тем сильнее чувствую и осмысляю свою собственную, сегодняшнюю жизнь – таковы цель и суть бутусовской режиссуры.
Спектакль устрашающе-красив и эстетически-точен. Шикарны актёры, эффектны мизансцены, роскошны сцены пиров, Ален Делон – монументален, Леди Макбет (Лаура Пицхелаури) потрясает, Но Бутусов ставит диагноз – красота не спасёт мир. И вода, которая часто льётся на сцену, не смоет следов преступлений ни с рук, ни с души. Разорванная, сломанная на части пьеса Шекспира и рассказанная в духе постмодернизма, который словно вырывает из классического текста пьесы чувства, человеческие ценности, их переоценку, выворачивает наизнанку души героев, и показывает это сквозь неоднозначные и глубокие метафоры зрителю, говоря ему насколько это актуально.
Страх, отчаянье, ненависть, аллегория за гранью безумия, метафорический некролог, агония в кроваво-алых пуантах… Торжество жизни и неизбежность смерти. Всё сливается воедино. Бутусову удалось создать настоящий шедевр, и этот живой организм, либо проникает в зрителя навсегда, делая его созависимым (добро пожаловать в «клуб Макбетоманов", что видели спектакль десятки раз) или же сразу навсегда отторгает, прогоняя из театра в первом антракте. Урок от Бутусова: «Играйте страшно, пускай Все уйдут! Останется один, но Наш!».
Кто-то однажды сказал:
Трагедия «Макбет. Кино» рождает послевкусие праздника. Парадокс.
Речь пойдёт не о фильме, а о театральной постановке. Хотя слово «Кино» в названии идёт неспроста, и не только потому, что там присутствует музыка Виктора Цоя, скорее – это и есть самое настоящее кино на театральной сцене. Рок-концерт, артхаус, театральный рейв и пятичасовая фантасмагория, подобная выходу в открытый космос, прикосновению к неосязаемому, приводящая к неизбежному катарсису и творческому шоку, в самом хорошем смысле. Поставив «Макбет. Кино» в театре Ленсовета осенью 2012-го года, Режиссёр Юрий Бутусов произвёл настоящий фурор в театральном мире Петербурга, (и не только его) подобно атомному взрыву. «Макбет. Кино» смело можно назвать одной из самых мощнейших театральных постановок XXI века, значимой для театрального мира во втором десятилетии, ставшей для многих театралов важным событием и частью жизни в прямом смысле. Бутусов привёл в театр массу молодёжи, создал свою тусовку единомышленников, огромную аудиторию всех возрастов, привив настоящую любовь к театру, который, может быть совсем не таким, каким его многие видели и представляли до этого.
«Макбет. Кино» – вольная интерпретация Юрием Бутусовым трагедии Уильяма Шекспира в менее популярном переводе А. Кронеберга. Шекспировская пьеса искромсана, перелопачена и взорвана изнутри. Она разбросана по сцене нестыкующимися друг с другом кусками. Незнакомому с сочинением Шекспира не удастся обнаружить тут внятное развитие событий. Но теряются и те, кто знает пьесу чуть ли не наизусть. Одну и ту же роль в спектакле играют несколько артистов, эпизоды подаются в виде повторяющихся кинематографических флешбэков, их хронология безжалостно попрана. Спектакль уникален тем, что на сцене смешиваются приёмы театрального и киноискусства – монтажный принцип композиции, открытый приём с проектором, цитаты, персонажи, музыка из фильмов и прочее. Бутусов вовлекает всех свидетелей в этот процесс, и в какой-то момент зритель становится соучастником действия, где получает возможность подвигаться вместе с персонажами под «Джем» Майкла Джексона между рядов партера, или даже на самой сцене. Музыка здесь практически главенствует на протяжении всего действия, она активна и управляет ощущениями, периодически разрушая повествовательную организацию драмы, нагнетая настроение сцены и превращая её в этюд. В других случаях музыкальный план использован как в кино, по принципу звукового наполнения кадра, и активно влияет на характер игры, градус восприятия. Режиссёр часто подчёркивает, что та "история", которая изображается на сцене, не настоящая, она создаётся для кино и может существовать только по законам "экранной реальности". Хотя акцент на кино всё же не определяет природу спектакля – по существу режиссёр пользуется исключительно театральными средствами, какими кино не располагает, он испытывает природу театра, его возможные формы. Это трёхмерный, предметный, телесный театр. Фактура кино конкретна, фактура театра – условна. Для режиссуры поток настроений, чувств и страстей важнее связной истории.
В спектакле дано несколько ссылок на атмосферный фильм Вонга Кар Вая «Любовное настроение». Множество раз звучат фрагменты саундтрека из этой ленты: «Не плачь, это всего лишь репетиция..» Здесь нет сюжетных пересечений, но спектакль следует импрессионистической фактуре фильма.
«Он вспоминает эти ушедшие годы. Как будто смотрит в плохо вымытое, мутное оконное стекло, вроде что-то видно, но расплывчато и неясно. Прошлое это нечто, что можно мысленно увидеть, но чего невозможно коснуться.»
Эти слова имеют прямое отношение к художественной формуле спектакля Бутусова, разрушающего канон классической трагедии ради освобождения её эмоциональной энергии. В своём фильме Кар Вай играет со временем, со множественными повторами эпизодов, тоже самое происходит и в спектакле «Макбет. Кино». Энергетические теории театра обычно неконкретны и редко объясняют специфику театрального метода. В этом спектакле есть некоторое, условно выражаясь, шаманство, разрастание и саморазвитие бессознательных, сверхсознательных напряжений. Зрителей вовлекают в такое драматическое поле, которое свойственно скорее ритуалу, или рок-концерту.
Дважды в спектакле мы видим, как множество предметов убирают со сцены. Наше внимание намеренно сосредотачивают на процессе вычитания, рождения пустоты. Один раз – в сцене после пира с Макбетом (Иван Бровин), на котором ему явился призрак Банко. Подступающее сумасшествие и предчувствие трагедии в остановившемся взгляде этого Макбета. Театральный ветер колышет белые салфетки, звенят бокалы. Начинается дождь, который заливает и этот стол, и Макбета, и все немногочисленные хрустально-стеклянные предметы, и льется мелодия «Because» «The Beatles». Траурные персонажи последовательно и неспешно убирают все, Макбет остается один под дождем в середине сцены, и пустота окружает его.
Мысли о быстротечности времени, о невозвратности и о невозможности изменить прошлое. Понятно, что это не просто красота в незамутненном виде – хотя эта мизансцена одна из красивейших в спектакле.
Одно из сильнейших средств выразительности «Макбет. Кино» – его сокрушительный и грохочущий автомобильными покрышками ритм. Яростный, жестокий ветер здесь как будто продувает сцену. В некоторых эпизодах буквально: от нагнетающих воздух вентиляторов надуваются и трепещут ткани, а люди сбиваются с ног. В других фигурально: сцена на протяжении действия почти пуста, герои на ней кажутся маленькими, темп и звуковой фон почти все время взвинчены, и все это вместе создает ощущение неуправляемой стихии.
Одна из сцен, например, решена с помощью множества зеркал, стоявших когда-то в актёрских гримерках. Бутусов отыскал их на складе театра. Герои оказываются в море собственных отражений – и в какой-то почти космической пустоте. Бутусов постоянно находит какие-то невероятные способы сфокусировать внимание зрителя на деталях.
Эмоциональная сторона в спектаклях Бутусова подана с нескрываемыми перехлёстами: часто, герои произносят текст, надрывно крича или истерично смеясь. Каждый персонаж оказывается вывернут наизнанку, и самые яркие эмоции – гнев, страсть, истерика – хоть сначала и повышают внутренний градус зрительского восприятия, через какое-то время начинают восприниматься буднично. - На Востоке есть такая технология – ты погружаешься то в горячую, то в холодную воду, и постепенно телу становится все равно. От раздражения ты переходишь к ненависти, потом сдаёшься и начинаешь получать удовольствие, становишься частью того, что происходит, – отмечает Юрий Бутусов.
В спектакле «Макбет. Кино», нагруженном и, возможно, даже перегруженном смыслами, почти нет шекспировской рефлексии. Её компенсируют мощные жизненные токи, отчаянные попытки использовать как можно больше игровых возможностей театра, кино, музыки и ещё много всего (того, что в современной сценической практике, так или иначе, все равно оборачивается театром). Чем больше играю, тем сильнее чувствую и осмысляю свою собственную, сегодняшнюю жизнь – таковы цель и суть бутусовской режиссуры.
Спектакль устрашающе-красив и эстетически-точен. Шикарны актёры, эффектны мизансцены, роскошны сцены пиров, Ален Делон – монументален, Леди Макбет (Лаура Пицхелаури) потрясает, Но Бутусов ставит диагноз – красота не спасёт мир. И вода, которая часто льётся на сцену, не смоет следов преступлений ни с рук, ни с души. Разорванная, сломанная на части пьеса Шекспира и рассказанная в духе постмодернизма, который словно вырывает из классического текста пьесы чувства, человеческие ценности, их переоценку, выворачивает наизнанку души героев, и показывает это сквозь неоднозначные и глубокие метафоры зрителю, говоря ему насколько это актуально.
Страх, отчаянье, ненависть, аллегория за гранью безумия, метафорический некролог, агония в кроваво-алых пуантах… Торжество жизни и неизбежность смерти. Всё сливается воедино. Бутусову удалось создать настоящий шедевр, и этот живой организм, либо проникает в зрителя навсегда, делая его созависимым (добро пожаловать в «клуб Макбетоманов", что видели спектакль десятки раз) или же сразу навсегда отторгает, прогоняя из театра в первом антракте. Урок от Бутусова: «Играйте страшно, пускай Все уйдут! Останется один, но Наш!».
Кто-то однажды сказал:
Трагедия «Макбет. Кино» рождает послевкусие праздника. Парадокс.
