В майский день за столом полупьяным
В ресторане весёлом вокзальном
Мне с полковником и генералом
Познакомиться вышло случайно.
Генерал- старикан седовласый, ордена его что-то не грели
Как-то тускло светились лампасы, как-то грустно медали звенели.
Говорил он 'полкану': - салага,
Хоть и был ты комбатом в Афгане,
Не видал ты того, бедолага,
Что отцы на войне повидали.
Ты не видел горящую ниву той земли, что была нам своею,
Ты не шел через всю Украину, ты не знаешь как бабы жалеют.
Ты не видел, сынок, как вставали
Вслед за мною бойцы из окопов,
И орлами в атаку взлетали,
Пол-земли пешкодралом протопав.
Ты не видел, как мы наступали сквозь прорывы поротно, повзводно
Как голодных детей согревали и кормили из кухонь походных.
Как живыми мы в плен не сдавались,
А израненных нас выносили,
С поля боя ползком выбираясь,
На руках медсестрички России.
Ты не знал настоящую славу, что как солнце над нами сияла
Ты забыл нашу Родину-маму, что растила тебя и питала.
И мундир тебе новый, безликий
Неродного мышиного цвета
С триколором не раз мною битым,
Сука Власов прислал с того света.
Мы лоскут этот рвали штыками заедино с германским штандартом,
Сапоги о него вытирали и в огонь отправляли с азартом.
Ну а тех, кто под ним кучковался
Мы как нечисть с земли выметали:
Русских тех, кто с врагами якшался
Ведь и русскими мы не считали.
И пьянел генерал и бранился, за страну ему было обидно
И за всех, кто от матери русской родился и в ком русского было не видно.
И бледнел и молчал как покойник,
И упреки глотал как отраву
Моложавый российский полковник;
А старик у меня взял гитару
И запел незнакомое что-то, и по струнам рука ударяла,
И за ним, за безусым пехота все вперед, все на Запад шагала.
И качались хмельные фужеры.
И нарядная люстра дрожала,
И халдеи с опаской глядели
На видавшего жизнь генерала.
И кружились по залу березы, медсанбат и церковная паперть,
И катились и падали слезы на узорную белую скатерть...
В ресторане весёлом вокзальном
Мне с полковником и генералом
Познакомиться вышло случайно.
Генерал- старикан седовласый, ордена его что-то не грели
Как-то тускло светились лампасы, как-то грустно медали звенели.
Говорил он 'полкану': - салага,
Хоть и был ты комбатом в Афгане,
Не видал ты того, бедолага,
Что отцы на войне повидали.
Ты не видел горящую ниву той земли, что была нам своею,
Ты не шел через всю Украину, ты не знаешь как бабы жалеют.
Ты не видел, сынок, как вставали
Вслед за мною бойцы из окопов,
И орлами в атаку взлетали,
Пол-земли пешкодралом протопав.
Ты не видел, как мы наступали сквозь прорывы поротно, повзводно
Как голодных детей согревали и кормили из кухонь походных.
Как живыми мы в плен не сдавались,
А израненных нас выносили,
С поля боя ползком выбираясь,
На руках медсестрички России.
Ты не знал настоящую славу, что как солнце над нами сияла
Ты забыл нашу Родину-маму, что растила тебя и питала.
И мундир тебе новый, безликий
Неродного мышиного цвета
С триколором не раз мною битым,
Сука Власов прислал с того света.
Мы лоскут этот рвали штыками заедино с германским штандартом,
Сапоги о него вытирали и в огонь отправляли с азартом.
Ну а тех, кто под ним кучковался
Мы как нечисть с земли выметали:
Русских тех, кто с врагами якшался
Ведь и русскими мы не считали.
И пьянел генерал и бранился, за страну ему было обидно
И за всех, кто от матери русской родился и в ком русского было не видно.
И бледнел и молчал как покойник,
И упреки глотал как отраву
Моложавый российский полковник;
А старик у меня взял гитару
И запел незнакомое что-то, и по струнам рука ударяла,
И за ним, за безусым пехота все вперед, все на Запад шагала.
И качались хмельные фужеры.
И нарядная люстра дрожала,
И халдеи с опаской глядели
На видавшего жизнь генерала.
И кружились по залу березы, медсанбат и церковная паперть,
И катились и падали слезы на узорную белую скатерть...
